Грех и немножко нежно - Страница 51

Юрий Михайлович, на коленях которого лежала голова Киры, в полудреме слушающей фильм, который смотрел ее новоиспеченный супруг, вздрогнул.

Вечерний отдых в гостиной на диване был грубо прерван.

— Это за мной пришли, — прошептал Ланг, бледнея. Это было заметно даже в оранжевом свете старого торшера.

— Это не за тобой, уверяю тебя. Ты не убийца, а потому прекрати бояться звонков. Пойду. Открою.

Кира одернула халат, поправила волосы и направилась в прихожую.

— Кто там? — услышал Ланг ее голос и напрягся.

Когда же раздался звук отпираемой двери, его затрясло.

В комнату вошли две женщины. Одну он знал довольно хорошо, это была Людмила Роут, местная портниха, а вот другую он видел первый раз. Обе женщины выглядели уставшими, с помятыми лицами и опухшими глазами.

— Юрий Михайлович, вы уж извините за столь поздний визит… — сказала Людмила, и Ланг, успокоившийся, что пришли не из прокуратуры или полиции, расплылся в улыбке.

— Да что вы! Очень рад вам!

Он понятия не имел, чем мог заинтересовать этих женщин, что они пришли к нему домой, да еще так поздно.

— Проходите, пожалуйста, Люда! — сказала Кира, и Ланг понял, что она тоже знакома с Людмилой. — Что-нибудь случилось?

Кира предложила гостьям сесть за стол, включила верхний свет.

— Конечно, случилось… А вы разве не слышали? Моя племянница Маша… Ее убили… А это моя сестра, Берта, мать Машеньки…

Ланг и Кира застыли в тех позах, в которых были. То, что Маша была племянницей Людмилы Роут, было для них новостью. Особенно удивлен и, можно даже сказать, потрясен был сам Ланг.

Больше того, он вдруг понял, зачем они пришли именно к нему и именно в этот час.

— Примите наши соболезнования, — сказала Кира, все еще не придя в себя от услышанного. — Вы не будете возражать, если я поставлю чайник?

Она ушла на кухню. Ланг внимательно посмотрел на женщину, которую представили как мать Машеньки. Такая же красавица, высокая, худенькая, черноволосая, с большими темно-синими глазами. Маша была просто копией матери. Вот только тонкая седая прядь в густых черных волосах… Быть может, эта седина пробилась за одну страшную ночь, после того, как она узнала о смерти дочери?

— Юрий Михайлович… — начала Людмила, но Ланг перебил ее.

— Можно просто Юра.

— Юра, я знаю, что Маша встречалась с вами…

— В смысле? — вспыхнул он, и тут же пожалел об этой своей реакции, которой, по сути, чуть не выдал себя!

— Я знаю, что Машенька искала клад, ее интересовал наш семейный склеп на немецком кладбище. Вернее, я знаю, что она его даже нашла…

— Клад? — вскричал Ланг и снова испытал жгучий стыд за свое неумение сдерживать эмоции.

— Да нет, конечно, — не обратив внимания на его поведение, продолжила Людмила. — Склеп нашла. Думаю, что не обошлось без вашей помощи…

— Ну да… Она действительно приходила ко мне в музей, попросила помочь ей, и я показал ей склеп доктора Ульрихса, но это и все! Больше мы с Машей не встречались. Вы же понимаете, в этом деле, я имею в виду клад, свидетели не нужны. Дело весьма деликатное.

— Постойте, какой еще Ульрихс? — подала тихий голос Берта, оглянувшись на сестру. — Люда, что ты ей наговорила? Почему она искала склеп гинеколога?

— Да ничего я ей такого не говорила, — прошептала, краснея, Людмила Роут. — Она искала наш семейный склеп, Краушенбахов!

Ланг окончательно расслабился. Он единственный теперь понимал, что произошло.

— Вы хотите что-то сказать? — спросила Людмила. — Юра?

— Вероятно, ваша племянница искала семейный склеп Краушенбахов по единственному сохранившемуся до наших дней ориентиру — памятнику доктору-гинекологу Ульрихсу, так?

— Точно! — оживилась Людмила. — Это я рассказала Маше о разрушенном памятнике доктора, который находится совсем рядом с нашим склепом. И что, она его нашла? Наш склеп? Она вам что-нибудь рассказывала?

— Она представилась как потомок семьи Ульрихсов, дорогие мои дамы, — сказал Ланг, уязвленный тем, что Маша его обманывала с самого начала. — Надеюсь, вы понимаете, зачем она это сделала?

— Чтобы ты, милый, не понял, каким именно склепом она интересуется, — сказала Кира, водружая на стол тяжелый поднос с фарфоровым чайником и чашками. — Девушка клад искала. Вот и ввела тебя в заблуждение, чтобы ты не пошел следом за ней! Зачем ей свидетели?

— Да, Маша наверняка так бы и поступила, — вздохнула Берта, но никто не понял, то ли она извиняется за свою дочь, которая обманула Ланга, то ли гордится ею.

— Вы хотели у меня узнать что-то о склепе или кладе, так? Рассказываю. Я сам лично привел Машу на кладбище и показал ей, основываясь на имеющемся в моем распоряжении плане захоронений, то, что осталось от могилы доктора Ульрихса. После чего сразу же ушел. Кладоискателей в нашем городе не так уж и мало, и время от времени кто-то из потомков старинных немецких фамилий на самом деле находит какие-то интересные вещицы в склепах, даже клады. Я пожелал Маше удачи и, повторяю, ушел.

— Значит, почти все время она проводила на кладбище одна? — спросила Берта. — Но что она там делала?

— Я же говорила тебе, — волнуясь, сказала Людмила, — что Маша нашла наш родовой склеп, и все дело уперлось в поиски помощника.

— Ну да… — вздохнула Берта и пояснила Лангу: — Маша сказала Людмиле, что не знает, к кому обратиться, чтобы ей помогли сдвинуть каменную плиту на могиле нашей прабабки, вроде именно там должен был находиться клад… Но мы с сестрой никогда в это не верили, считали это полной чушью.